Статьи
Педагогическая коррекция базовой ошибки мышления в младшем школьном возрасте: не начать думать
На I Конференции разработчиков социальных инноваций Д.А. Матвеев прочитал доклад «Иллюзия знания. Что мешает здраво мыслить?», в котором рассказал о семнадцати типовых ошибках в рассуждениях человека, его заблуждениях и когнитивных искажениях. В данной статье Н.В. Братчикова развивает его рассуждения, подробно останавливаясь на первой ошибке, которая встречается у детей, – «Бездействовать, а не думать». Она рассматривает, решение каких педагогических задач и воспитание каких интеллектуальных качеств позволит не поддаться этому заблуждению.
Надежда Братчикова – педагог, руководитель математического клуба «ЛИСА». Автор и соавтор книг, посвященных интеллектуальному развитию детей.
г. Санкт-Петербург, Россия ВКонтакте: vk.com/nvbratchikova
О человеке, который не думает, говорят: «Не думал, не гадал, как в беду попал». О человеке, который слишком долго думал, говорят: «Крепок задним умом». Человека, который подумал, противопоставляют человеку недумающему: «Глупый киснет, а умный все промыслит».
В этой статье пойдет разговор о том, как детей младшего школьного возраста научить не застревать на восторге или отвращении чувственного восприятия и переходить к обдумыванию ситуации, в которой они оказались. Поскольку мы собираемся учить детей, то и учебные примеры должны быть адаптированы для них. Примеры для взрослых не годятся для детей – они слишком абстрактные и сложные. Реальная жизнь сложнее, чем математика, и не вызывает у детей сочувствия. Приготовьтесь читать далее примеры сказочные – примеры, которые дети понимают.
Введение
Человеком быть сложно. Чем-то люди отличаются от животных (чем?). Дети читают в книгах, что животные – это животные, а человек – это человек. Однако самые умные животные в сказках ведут себя как люди – они думают перед тем, как что-то сделают.
В известной шведской сказке герой теряет человеческий облик, потому что он не ведет себя как человек. Он не думает перед тем как что-то сделать. Поэтому впереди его ждет очень долгий путь (и очень толстая книга), чтобы снова стать человеком. Прочитав книгу, дети могут задуматься о том, кто такой человек.
Фото Н.В. Братчиковой
ПРИМЕР 1. В Вдруг домовой заговорил; он горячо молил отпустить его на волю.
— Я, право же, заслуживаю куда лучшего обхождения за то добро, что сделал твоей семье за долгие-долгие годы, – сказал он. – Отпустишь меня – подарю тебе старинный серебряный далер, серебряную ложку и еще золотую монету, а она ничуть не меньше крышки карманных часов твоего отца!
Хотя эти обещания показались мальчику не больно-то щедрыми, он сразу же пошел на сделку с домовым и перестал размахивать мухоловкой, чтобы тот мог выбраться на волю. По правде говоря, теперь, когда домовой оказался в его власти, Нильс перепугался... Он понял наконец, что имеет дело со страшным, чуждым ему существом из волшебного мира. Кто его знает, этого нелюдя... Поскорее бы от него избавиться...
Но когда домовой уже почти вылез из мухоловки, мальчик вдруг спохватился: как же ему не пришло в голову выговорить себе побольше всякого добра? И перво-наперво потребовать: пусть домовой поколдует, чтобы он, Нильс, получше запомнил воскресную проповедь. «Ну и дурень же я! Чуть не отпустил его!» - подумал он и снова стал трясти мухоловку, чтобы домовой скатился вниз.
Но вдруг он получил такую страшную затрещину, что в голове у него зазвенело. Он отлетел к одной стене, потом к другой и в беспамятстве повалился на пол, да так и остался лежать.
Источник: С. Лагерлеф. Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции. Цитируется в переводе Людмилы Брауде.
У Нильса промелькнула мысль: пойманное существо, возможно, отличается от тех, кого он научился обижать. Но он не фиксирует эту мысль и не начинает думать. Он испытывает страх (чувство) и желание извлечь пользу (чувство). Чувства овладевают Нильсом, и это приводит к долгоиграющим последствиям.
Чувственное познание мира («Я так вижу, слышу, чувствую») – это хорошо
Мир дает людям много прекрасного, что можно познать при помощи чувств.
Фото Н.В. Братчиковой
Аристотель (IV в. до н.э.) выделил у человека пять чувств: зрение, слух, вкус, обоняние и осязание, – а Плотин (III в. н.э.) указал, что чувственный мир хорош настолько, насколько возможно. Посредством органов чувств люди познают свойства и явления природы.
Сегодня мы говорим не только о чувствах, указанных Аристотелем. Есть и другие: чувство геометрических пропорций, чувство математического порядка, чувство движения и пр. Чувство геометрических пропорций, например, необходимо художникам и фотографам: оно влияет на то, как мы «обозначаем» мир.
ПРИМЕР 2. Чтобы «обозначить» мир, нужно ощутить вовлеченность в тот его отрезок, что выделен тобою в видоискателе. Это отношение базируется на концентрации внимания, на дисциплине духа, на восприимчивости и чувстве геометрических пропорций.
Источник: А. Картье-Брессон. Воображаемая реальность. Эссе. СПб.: Лимбус Пресс; Издательство К. Тублина, 2017. С. 15-16.
Чувство движения необходимо актерам и мультипликаторам.
ПРИМЕР 3. В фильме Л. Амальрика и В. Полковникова «Непьющий воробей» действовали птичьи персонажи. Я играл главного героя – воробья, приглашенного на пирушку, где его спаивают разгулявшиеся гости. В этом герое мне нужно было изобразить закомплексованного человечка, который, не смея никого обижать, становится жертвой собственной деликатности.
Я часами наблюдал за тем, как ведут себя настоящие воробьи, как они прыгают на тонких ножках, суетятся. И вот эти крохотные пичужки, сохраняя свои повадки, должны были разговаривать, выражать удивление, печаль, испуг и безудержное хмельное веселье. Их характерное движение нужно было разложить по частям и потом уже на это наслаивать характер, человеческие отношения, и все это должно было быть выражено в едином комплексе. [...]
В нашей профессии необходимо... одно качество, едва ли не самое главное: чувство движения. Мультипликатор, лишенный этого чувства, все равно что музыкант без слуха.
Когда актер разыгрывает на сцене какое-либо действие, он меньше всего думает о своих руках и ногах, о сохранении центра тяжести и т.д. – все это запрограммировано в нем биологически. Ноги сами «знают», как им передвигаться. Рисованный персонаж ничего такого знать не может, и вы, как мультипликатор, должны будете думать за каждый его мускул. Вам необходимо почувствовать во всех подробностях движение своего героя (заметьте: движение, которого еще нет), увидеть, из чего оно состоит, и точно передать в рисунке.
Мультипликатор моделирует поведение своего персонажа. Больше того: одновременно он моделирует материальную среду, в которой действует этот персонаж. Если вы моделируете человека, идущего навстречу сильному ветру, вы будете играть не только этого человека, но и складки его одежды, и качающиеся на ветру деревья, и даже сам ветер. В мультипликации все, что движется, – одушевлено. И все нужно играть.
Источник: Ф.С. Хитрук. Профессия – аниматор. В двух томах. Том 1. М.: Гаятри, 2007. С. 73-74, 77-78.
Чувство математического порядка необходимо изучающим математику.
ПРИМЕР 4. То обстоятельство, что не всякий человек может понять математическое рассуждение, когда ему его излагают, кажется совершенно удивительным. И тем не менее людей, которые лишь с большим трудом воспринимают эти рассуждения, большинство; это неоспоримо, и опыт учителя средней школы подтверждает это. [...]
Если математик должен воспользоваться некоторым правилом, естественно, он сначала его доказывает и в момент, когда это доказательство свежо в его памяти, он прекрасно понимает его смысл и пределы применения и поэтому не рискует его исказить. Но затем, доверяя своей памяти, он применяет его механически, и если память его подведет, то правило может быть применено неверно. В качестве простого и почти вульгарного примера можно привести тот факт, что мы часто ошибаемся в вычислении, так как забыли таблицу умножения. С этой точки зрения математические способности должны были бы сводиться к очень надежной памяти или к безупречному вниманию. [...]
Математическое рассуждение не есть простая совокупность силлогизмов; это силлогизмы, помещенные в определенном порядке, и порядок, в котором эти элементы расположены, гораздо более важен, чем сами элементы. Если я чувствую этот порядок, так что вижу все рассуждение в целом, то мне не страшно забыть один из элементов: каждый из них встанет на место, которое ему приготовлено, причем без всякого усилия со стороны памяти. Когда я изучаю некоторое утверждение, мне кажется, что я мог бы сам его открыть, или, вернее, если это иллюзия и я недостаточно силен, чтобы открыть его, я переоткрываю его во время изучения.
Отсюда можно сделать вывод, что это интуитивное чувство математического порядка, которое позволяет нам угадать гармонию и скрытые соотношения, доступно не всем людям. Одни не способны к этому деликатному и трудному для определения чувству и не обладают памятью и вниманием сверх обычных; и они совершенно неспособны понимать серьезную математику; таковых большинство. Другие обладают этим чувством в малой степени, но они имеют хорошую память и способны на глубокое внимание. Они запомнят наизусть детали одну за другой, они смогут понять математику и иногда ее применять, но они неспособны творить. Наконец третьи в большей или меньшей степени обладают той специальной интуицией, о которой я говорил, и они могут не только понимать математику, но и творить в ней и пытаться делать открытия с большим или меньшим успехом в зависимости от степени развития этой интуиции, несмотря на то, что их память не представляет собой ничего особенного.
Источник: А. Пуанкаре. Математическое творчество. Цитируется по Ж. Адамар. Исследование психологии процесса изобретения в области математики. М.: МЦНМО, 2001. С. 112-114.
Чувства стоят на страже нашей безопасности. Эмоциональные реакции – быстрые: мы отдергиваем руку от раскаленной сковороды, улыбаемся, увидев умильного котика.
ВЫВОД: чувственное познание мира – это хорошо.
Однако чувственного познания мира человеку недостаточно. Вспомним Нильса: он многое чувствовал, однако чувства ему не помогли; напротив – увели прочь от разумного поведения.
Недостаточность чувственной интуитивной очевидности
Случается такое, что чувства и интуиция нас обманывают. В школьной математике лучшее противоядие от иллюзии о могуществе интуиции – проценты. На мой взгляд, это одна из первых тем, где в решении задач у ребят ломается интуиция. После череды ошибок приходит осознание: интуицию необходимо проверять. Интуиция обманывает.
Ученые, проводящие исследование пятого постулата Евклида, обнаружили: интуитивной очевидности как средства построения геометрии и вообще математики – недостаточно.
ПРИМЕР 5. Успехи логического обоснования математики XIX в. уменьшали значение интуиции в развитии математического знания. Интуиция оказывалась не только недостаточным основанием науки. Было выяснено, что доверие, с каким относилась к интуиции античная математика, привело к признанию положений, которые оказались просто ошибочными. Очевидность вступала в противоречие не только с точностью, но и с самой истиной.
Роковым в деле развенчания роли интуиции, точнее, в развенчании взгляда, приписывавшего ей безусловное значение, оказалось, во-первых, развитие теории параллельных в геометрии, во-вторых, открытие кватернионов. В первой книге «Начал Евклида» вводится определение параллельных: «Параллельные суть прямые, которые, находясь в одной плоскости и будучи продолжены в обе стороны неограниченно, ни с той ни с другой «стороны» между собой не встречаются».
Вслед за этим определением Евклид формулирует знаменитый пятый постулат (иначе — одиннадцатую аксиому). Постулат этот гласит: «Если прямая, падающая на две прямые, образует внутренние и по одну сторону углы, меньшие двух прямых, то продолженные эти две прямые неограниченно встретятся с той стороны, где углы меньшие двух прямых». Из определения и постулата видно, что через точку параллельно прямой в одной с нею плоскости можно провести некоторую линию, и притом только одну.
Евклидовы определение и постулат параллельных вполне соответствовали интуитивно-логическому характеру античной геометрии и в то же время выводили за ее пределы. С одной стороны, пятый постулат как будто опирался на интуитивную очевидность. С другой стороны, определение параллельных указывало признак, в отсутствии которого возможно удостовериться только при продолжении прямых в бесконечность. Это усмотрение было уже недоступно интуиции. Так как античному сознанию было чуждо понятие о бесконечности, то уже античные математики стали искать доказательства пятого постулата. Они искали их не потому, что интуитивная очевидность самого постулата казалась им сомнительной, а потому что они не могли принять его формулировку, предполагавшую чуждые им понятия (об этом см. примечания к I—VI книгам «Начал Евклида», составленные Д. Д. Мордухай-Болтовским, стр. 236 и сл.).
Но как бы то ни было, однажды начавшись, исследование пятого постулата Евклида сыграло важную роль. Оно обнаружило недостаточность интуитивной очевидности как средства построения геометрии и вообще математики. Оно выявило, что в расчленении античного математического доказательства только одна из составных частей представляет логическую операцию, все остальные относятся либо к чертежу, то есть интуитивно представляемому образу, либо к словесному способу выражения.
Освобождение от некритического доверия к чувственной интуиции было важным условием успеха в трудном деле строгого обоснования математики. В особенности в математике XIX в. увеличилось число строго доказанных (аналитически) положений, которые представлялись противоречащими непосредственным данным интуиции и потому подрывающими ее значение для обоснования науки.
«Открытие непрерывных функций, не имеющих производных, которым в аналитической геометрии отвечают непрерывные кривые, не имеющие касательных, доказательство возможности изобразить кривую на сплошной площадке, становящаяся все более ясной недостаточность старого взгляда на числа, в особенности на иррациональные числа, развитие понятия о непрерывности и учения о сходимости рядов, а также целый ряд других обстоятельств, — писал И. Вельштейн в «Основаниях геометрии», — привели к тому, что подорвали в корне слепую веру в надежность наших чувственных представлений и создали в математике критическое направление».
Источник: В.Ф. Асмус. Проблема интуиции в философии и математике. (Очерк истории: XVII — начало XX в. 2-е изд. М.: Мысль, 1965. С. 207-209.
На интуицию положиться нельзя – она может обмануть. В основе научной теории не может лежать интуиция: нужно не чувствовать, а рассуждать, логически доказывать.
Разумное познание мира («Я могу доказать») – это хорошо
Как мы только что выяснили, чувственное познание мира – это хорошо. Однако разумный человек проверяет достоверность знаний, полученных таким образом.
В одном из писем к немецким принцессам Леонард Эйлер указал, что органы чувств увеличивают наши знания (это хорошо), однако если вы не хотите оказаться обманутыми своими же чувствами, достоверность этих знаний следует проверять.
ПРИМЕР 6. Письмо 120. Замечания том, что органы чувств способствуют увеличению наших знаний, и о предосторожностях, которые следует соблюдать, чтобы убедиться в достоверности исторических истин
Познания, приобретаемые нами посредством органов чувств, являются, без сомнения, нашими первичными знаниями; на их основе душа развивает затем мысли и соображения, которые в свою очередь позволяют ей раскрыть множество других интеллектуальных истин. Чтобы лучше можно было понять, как ощущения способствуют обогащению наших знаний, я хочу прежде всего отметить, что в сферу ощущений входят лишь индивидуальные объекты, реально существующие в определенных и всесторонне ограниченных условиях.
Представим себе человека, внезапно появившегося в нашем мире и не имеющего еще никакого опыта. Если дать ему в руку камень и если затем он его отпустит, то увидит, что камень упадет на землю. Это – всесторонне ограниченный опыт, который не может его научить ничему, разве только тому, что камень, находящийся, скажем, в левой руке, если его отпустить, падает вниз. Он не может знать, получится ли тот же результат, если он возьмет другой камень или тот же самый камень, но в правую руку. К тому же он еще не уверен, что этот камень при тех же обстоятельствах упадет еще раз или не упал бы, если он взял бы его в руку час тому назад. Во всяком случае такой единичный опыт никак ему этого не подскажет. Тот же человек берет затем другой камень и видит, что камень падает независимо от того, отпускает ли он его из левой или из правой руки: он повторяет опыт с третьим и с четвертым камнем и наблюдает постоянно тот же результат. Отсюда он заключает, что все камни обладают этим свойством, т. е. падают вниз, если их отпустить, иными словами, лишить опоры.
Таково познание, которое упомянутый человек извлекает из своего опыта.
Это не значит, что он должен повторить опыт со всеми камнями; даже сделай он это, появится ли у него уверенность, что то же самое произойдет в любое другое время? Он может судить только об отдельных моментах, когда проводится каждый опыт; а что докажет ему, что другие люди получат подобный же результат? Не подумает ли он, что только его руки способны заставить камень упасть вниз? В связи с этим может возникнуть еще множество других сомнений.
Я, например, не производил никогда опытов с камнями кафедрального собора в Магдебурге, Однако не сомневаюсь, что они все, без исключения, имеют вес и что каждый из них упадет, если только отделить его от других. Я даже думаю, что почерпнул это знание из опыта, хотя мне никогда не приходилось иметь дело с упомянутыми камнями. Этого примера достаточно, чтобы дать понять В. В., как опыты, хотя они и проводятся только с индивидуальными объектами, позволяют людям приобрести знания всеобщего характера; но приходится согласиться с тем, что наше понимание и другие способности души принимают в этом участие непостижимым для нас образом; и даже если бы мы захотели чересчур придирчиво исследовать все обстоятельства, это никак не обогатило бы наших знаний и нам пришлось бы на каждом шагу наталкиваться на препятствия.
В связи с этим следует признать, что простой народ обладает большим здравым смыслом, чем эти мелочные философы педанты, упорно сомневающиеся во всем. Но нужно также остерегаться, чтобы не впасть в другую крайность, т. е. пренебречь необходимыми предосторожностями. Каждый из трех источников знаний требует своих мер предосторожности, которые надо точно соблюдать, чтобы быть уверенным в истине; но в каждом случае можно зайти слишком далеко, и поэтому необходимо всегда придерживаться некоей середины.
Третий источник знаний это доказывает с полной очевидностью. Было бы, без сомнения, безумием верить всему, что нам рассказывают другие; но, с другой стороны, чрезмерное недоверие не менее предосудительно. Тот, кто пожелает усомниться во всем, всегда найдет для этого предлог: когда человек говорит или пишет, что он был свидетелем того или иного события, то прежде всего можно сказать, что все это неправда и что этот человек хочет нас обмануть. Даже если его правдивость не вызывает сомнений, можно сказать, что он недостаточно хорошо смотрел или был ослеплен видимостью; всегда найдутся примеры того, как кто-то был введен в заблуждение, вообразив, что он что-то видел. Правила, предписываемые в этих случаях, теряют всякий смысл, если мы имеем дело с клеветником.
Обычно, чтобы правдивость рассказа или истории не вызывала сомнений, требуют, чтобы рассказчик сам был свидетелем произошедшего, не заинтересованным в том, чтобы рассказать иначе, чем это было на самом деле. Далее, если двое или несколько человек рассказывают об одном и том же, отмечая одни и те же подробности, то это серьезный довод в пользу правдивости рассказа. Однако слишком большая согласованность, вплоть до мелочей, вызывает иногда подозрение. Ибо два человека, наблюдающие одно и то же событие, смотрят на него с различных точек зрения, и один заметит всегда какие-то мелкие подробности, которые ускользнут от внимания другого. Поэтому незначительное расхождение в двух сообщениях об одном и том же событии скорее доказывает, а не подрывает их достоверность. Всегда чрезвычайно трудно рассуждать относительно первичных основ наших знаний и стараться объяснить механизм и побудительные причины душевной деятельности. Было бы очень хорошо, если бы мы могли в этом преуспеть, ибо это позволило бы нам выяснить множество важных моментов, касающихся природы и деятельности нашей души. Но, по-видимому, мы предназначены скорее для того, чтобы применять наши мыслительные способности, чем углубляться в изучение того, что ими движет.
18 апреля 1761 г.
Источник: Л. Эйлер. Письма к немецкой принцессе о разных физических и философских материях. СПб.: Наука, 2002. С. 265-267.
Вспомним другого математика и философа – Рене Декарта. Он пришел к выводу, что наши чувства не имеют отношения к истине, потому что не имеют ни ясности, ни отчетливости. (То ли дело – отношения в геометрии: в них свойства – неизменные и не зависящие от чувств человека.) Достоверно только то, что может быть сведено к математике. Достоверны только те свойства предмета, которые постигаются разумом: протяженность, форма, движение…
ПРИМЕР 7. Подлинную сущность вещей составляют не эти воспринимаемые чувствами свойства, но лишь такие, которые всегда, при всех обстоятельствах, при любом состоянии наших чувств, остаются неизменными и от наших чувств не зависящими.
Но что же остается в предмете незыблемым для познания, если исключить все качества, о которых свидетельствуют чувства? Остаются только свойства предмета, постигаемые разумом, его математические элементы: протяженность предмета в пространстве, фигура, движение. В куске воска, подчиненном к огню, изменились все постигнутые нами посредством наших чувств качества. Но и после того, как они изменились, осталось свойство воска занимать какую-то часть пространства. Это свойство не может быть отнято ни у нашего куска воска и вообще ни у одного предмета физического мира. И это как раз то свойство, рассуждает Декарт, которое постигается не чувствами, а разумом, так как понятие пространства, не соединенное ни с каким особенным чувственным образом или представлением, есть понятие геометрии, т. е. понятие математическое.
Итак, достоверное и строгое познание возможно. Оно возможно только как сведение всех качеств и элементов физического мира к элементам математического познания. Истинная наука о действительности есть та, которая способна свести задачу познания предмета к познанию тех его свойств (фигуры, движения и т. д.), которые доступны математическому, ясному и отчетливому, постижению. Наука о мире, т. е. о физической природе, возможна, поскольку она может быть сведена к математике. И только такая наука достоверна. Она имеет дело не с вопросами удобства или неудобства, но лишь с истиной и заблуждением. Напротив, область чувств не есть область подлинного познания. Это область самой жизни, для которой важна не истина наших представлений, но лишь их способность содействовать или противодействовать нашим практическим интересам.
Таков итог философских размышлений Декарта, которым он пытался придать связную форму в зиму 1628/29 г. Основное противоречие, пронизывающее его рассуждения, сразу бросается в глаза. [...] Как раз те средства познания, которые всего теснее и ближе связаны с жизнью: наши чувства, извещающие нас о нашей пользе, предостерегающие от возможности вреда, — не имеют и не могут иметь никакого отношения к истине. Критерий достоверности – ясность и отчетливость, с какими геометр усматривает истинность геометрических линий, фигур, тел и их отношений.
Источник: В.Ф. Асмус. Декарт. М.: Государственное издательство политической литературы, 1956. С. 95-97.
ВЫВОД: разумное доказательное познание мира – это хорошо.
Чувства чувствами, а рассуждения («голову включи!») рассуждениями.
Фото Н.В. Братчиковой
Чувственное и разумное познание мира отличны друг от друга
Древние греки разделяли чувственное восприятие и научное знание. Они знали, что «Я чувствую» не равно «Я могу доказать». Приведем в пример труды Зенона Элейского (V в. до н.э.), который критиковал чувственную достоверность. «Истинно лишь то, – говорил он, – что сообразуется с требованиями разумно-логического мышления». [1]
ПРИМЕР 8. Зенон, как и Парменид, исходил из того, что истинное знание имеет своим источником лишь мышление; истинно лишь то, что сообразуется с мыслью, с требованиями разумно-логического мышления, то есть истинно лишь то, что мыслится непротиворечиво.
Что же касается опытных (чувственных) данных, то они, по мнению Зенона, не должны приниматься во внимание, если указывают на нечто отличное от результатов чисто теоретических (логических) рассуждений. Ибо на пути «истины» мы должны следовать доводам разума, а не показаниям наших органов чувств (глаз и ушей), которые, как известно, нередко вводят в заблуждение, недостоверны — словом, «плохие свидетели», говоря языком Гераклита.
И если данные органов чувств не являются абсолютно ложными, то это ничуть не спасает положения, ибо в случае расхождения этих данных с результатами чисто теоретических рассуждений мы оказываемся перед проблемой выбора — дилеммой «или — или». Можно, разумеется, смягчить эту дилемму и сказать, что мы должны «преимущественно» следовать разуму или, напротив, показаниям органов чувств. Но смягчить не означает «решить» ее или «устранить».
Источник: Ф. Кессиди. От мифа к логосу: становление греческой философии. Отв. ред. А. Е. Зимбули. 2-е изд., испр., доп. СПб.: Алетейя, 2003. С. 275.
Адекватность поведения (и в быту, и в деле) складывается из правильной работы когнитивных способностей
Итак, у нас есть возможность познавать мир чувственно и разумно. Оба метода хороши, и мы не должны пренебрегать ни одним из них. Человеку необходимо как чувствовать, так и размышлять – пользоваться всеми когнитивными способностями; дополнять одно другим: достоверность знаний, полученных чувственно, проверять логикой рассуждений. Нельзя отключать некоторые когнитивные способности (мышление) в угоду другим (чувственному, интуитивному) – нужно разумно их комбинировать и отделять одну от другой. Только в этом случае поведение человека будет адекватным ситуации, в которой он находится. Если человек будет исключать или чувственное познание, или разумное, он будет попадать в неадекватные анекдотические ситуации.
Если исключить чувственное познание в угоду разумным логическим доводам, мы не будем понимать людей.
ПРИМЕР 9. В разговоре с женщиной есть один болезненный момент. Ты приводишь факты, доводы, аргументы. Ты взываешь к логике и здравому смыслу. И неожиданно обнаруживаешь, что ей противен сам звук твоего голоса.
Источник: С. Довлатов. Заповедник.
ПРИМЕР 10. – Ты математику любишь больше, чем меня! – Конечно нет, как ты могла такое подумать! – Докажи! – Пусть А – множество любимых объектов…
Источник: Анекдот из интернета.
Если интуитивным чувствованием заменять рассуждения, мы не достигнем мастерства в своей деятельности, ведь кроме субъективного восприятия есть и объективные установки.
ПРИМЕР 11. Изобретение фотографии взорвало канон изобразительной, то есть отображающей реальность, картины. Живопись как «моделирование цвета» еще со времен натурализма неосознанно исследовала цвета, их законы, присущие им элементарные возможности воздействия. И чем больше эта проблема выступала на первый план, тем реже проявлялась в различных «измах» тенденция к отображению реальности.
Творец оптических образов учился работать элементарными, чисто оптическими средствами. [...]
Исследования, эксперименты, учения о цвете, учения о свете, абстрактные игры со световыми картинами – еще слишком фрагментарные, слишком изолированные – уже сообщали что-то о завтрашнем дне. Но они еще не могли содержать конкретных высказываний о совокупном искусстве будущего.
И все же один результат уже налицо: осознание того факта, что при совершении оптической работы существуют, помимо эмоционального мира индивида, его чисто субъективной установки, еще и объективные закономерности, обусловленные непосредственно материалом, к которому применяются оптические выразительные средства.
Источник: Л. Мохой-Надь. Telehor. М.: Ад Маргинем Пресс, 2014. С. 27.
Чувственное познание основано на восприятии окружающего мира посредством органов чувств: глаз (зрение), ушей (слух), языка (вкус), носа (обоняние), кожи (осязание), вестибулярного аппарата (положение в пространстве). Оно связано непосредственно с опытом и знаниями и субъективно (то есть, разные люди могут воспринимать одни и те же ситуации или объекты по-разному).
Рассуждения и доказательства основаны на логике, анализе, использовании дедуктивных или индуктивных методов для получения выводов и установления истинности. Этот вид познания менее зависит от чувств и стремится к объективности.
Адекватность проявляется при стремлении убрать субъективность и проверить, насколько воспринятая информация соответствует действительности.
Адекватность – качественное соответствие наших представлений относительно того, что мы представляем
Адекватность позволяет человеку эффективно жить в социуме и в окружающей действительности, взаимодействовать и с информационными потоками, и с бытовыми делами. Адекватность – качество когнитивных механизмов.
Вспомним сказку про Старика Хоттабыча, где он насильно транслирует Вольке свои устаревшие знания. Можно ли назвать его поведение адекватным? Современные дети отвечают на этот вопрос отрицательно: множество детских энциклопедий изобилует изображениями Земли из космоса и показывает детям, что планета имеет форму шара.
ПРИМЕР 12. — То, что я имел честь сказать тебе, о высокочтимая Варвара Степановна, основано на самых достоверных источниках, и нет более научных сведений об Индии, чем те, которые я только что, с твоего разрешения, сообщил тебе.
– С каких это пор ты, Костыльков, стал говорить старшим «ты»? – удивилась учительница географии. – И прекрати, пожалуйста, отвечать не по существу. Ты на экзамене, а не на костюмированном вечере. Если ты не знаешь этого билета, то честнее будет так и сказать. Кстати, что ты там такое наговорил про земной диск? Разве тебе не известно, что Земля – шар?
Известно ли Вольке Костылькову, действительному члену астрономического кружка при Московском планетарии, что Земля – шар! Да ведь это знает любой первоклассник!
Но Хоттабыч за стеной рассмеялся, и из Волькиного рта, как наш бедняга ни старался сжать свои губы, сам по себе вырвался высокомерный смешок:
– Ты изволишь шутить над твоим преданнейшим учеником! Если бы Земля была шаром, воды стекли бы с нее вниз, и люди умерли бы от жажды, а растения засохли. Земля, о достойнейшая и благороднейшая из преподавателей и наставников, имела и имеет форму плоского диска и омывается со всех сторон величественной рекой, называемой «Океан». Земля покоится на шести слонах, а те стоят на огромной черепахе. Вот как устроен мир, о учительница!
Экзаменаторы смотрели на Вольку со все возрастающим удивлением. Тот от ужаса и сознания своей полнейшей беспомощности покрылся холодным потом.
Источник: Л. Лагин. Старик Хоттабыч.
Когнитивные способности (мышление, внимание, память, восприятие, речь, воображение) должны работать правильно, активизироваться каждая в свое время
Можно быть интуитивно-чувствительным человеком, однако при решении задач должно работать мышление. Все когнитивные способности должны работать как положено: человек должен быть внимательным, его память – делиться опытом и знаниями, мышление – обрабатывать информацию, думать и принимать решения.
Некоторые дети предпочитают опираться на свои чувства и интуицию. Они говорят: «Мне так кажется». Задача педагогов заключается в том, чтобы научить ребят дополнять свой чувственный, интуитивный метод познания мира – разумным. Другими словами, научить их «включать мышление».
На занятиях математического клуба я дала детям задание – нарисовать «пространство». Когда я произнесла это слово и спросила, что оно означает, ребята начали махать руками. Все вокруг – это и есть пространство. Но интуитивного понимания недостаточно, чтобы нарисовать пространство так, чтобы зрители поняли идею пространства.
В одной из работ (рисунок Сони, третий класс – см. рис. 4) была нарисована перспектива. Мы доподлинно знаем, что чем дальше объект удален от наблюдателя, тем меньше он кажется. На рисунке у самого края картины (носом «в стекло») сидит лиса, а рядом с ней дерево – такой же величины. Мы знаем, что лиса много ниже, чем дерево, и только в одном случае они могут казаться одной высоты: когда дерево находится далеко-далеко. Между ними – пространство.
Рисунок Сони. Фото Н.В. Братчиковой
Если в когнитивных системах человека отсутствует целостность (они оторваны друг от друга), его легко обмануть. Так работают «эмоциональные продажи», многочисленные маркетинговые манипуляции, секты. Наверняка хоть раз в жизни взрослые слышали утверждения вроде «Эти часы носят только успешные люди» – и покупали (или чуть было не покупали) ненужные им, в сущности, часы.
Социальный заказ и социальные установки держат человека в рамках допустимого, при этом не требуют «включать» мышление
Мы живем в социуме, воспитываемся в рамках определенной культуры и, соответственно ей, воспитываем своих детей. У нас есть определенные социальные установки, которые мы можем транслировать детям, сами того не осознавая.
Вот как это работает. Предположим, у меня есть установка в отношении своей жизни и для воспитания детей: «Много будешь знать – скоро состаришься». Это обман, который ухудшает жизнь человека. Эта установка заменяется социальным обманом, который предохраняет общество от нежелательных последствий: «Детям не нужно читать, нужно учить их зарабатывать много денег». Так, я и сама не развиваюсь, и не могу воспитать развивающегося человека.
Три сложных этапа в процессе познания
Разделим (условно) процесс познания на три сложных этапа:
- Прием входной (сенсорной и моторной) информации.
- Переработка входной информации (обдумывание воспринятой информации).
- Оценка истинности результатов переработки.
Когда возникает какой-либо поток информации, мы воспринимаем его: а) чувственно, эмоционально; б) в соответствии с культурными традициями, заложенными в человека в детстве в соответствии с социальным окружением.
ПРИМЕР 13. Когнитивно-поведенческая терапия основывается на когнитивной модели, предполагающей, что восприятие человеком происходящего влияет на его эмоции, поведение и физиологию.
Не ситуация определяет, что чувствуют люди, но ее восприятие (Beck, 1964; Ellis, 1962). Например, представьте ситуацию: несколько человек читают текст о когнитивно-поведенческой терапии. Они по-разному реагируют на него эмоционально и поведенчески – в зависимости от того, какие мысли возникают у них во время чтения.
Эмоциональное состояние и поведение людей связано с тем, как они интерпретируют происходящее. Сама ситуация не определяет напрямую наши чувства и поступки; эмоциональные реакции опосредованы восприятием ситуации.
Источник: Д. Бек. Когнитивно-поведенческая терапия. От основ к направлениям. СПб.: Питер, 2018. С. 57.
Сначала человек участвует в ситуации «на автомате». Например, сидя за рулем автомобиля, можно размышлять о фазах Луны. Но если на дороге возникает опасная ситуация, реакция водителя – повернуть руль, избежать аварии, – будет автоматической. Включается автоматизм, который позволяет неосознанно сделать что-то эффективное в данной ситуации.
Мышление запаздывает. Оно «включается» медленнее, чем чувственные реакции, чтобы рассудить, что происходит и какие принимать решения. Мышление дает человеку понять, где его место в этой воспринимаемой ситуации.
Ситуационное отождествление необходимо. В момент предотвращения аварии нужно действовать быстро, реагировать немедленно. Но множество людей на данном этапе ситуационного реагирования останавливаются. Не «включают» мышление. А зачем – и так получается реагировать. Человеку «вешают» лапшу на уши, и он с этой лапшой производит какую-то деятельность, не осознавая, нужно ему это делать или нет. Детей необходимо научить выходить с этапа ситуационного отождествления, то есть, осознавать не только ситуацию, но и себя в ней. Тогда человек способен начать мыслить, сопоставлять информацию со своим багажом знаний, соображать, искать рациональное решение, перебирая все возможные варианты.
Повторим:
- Человек получает информацию чувственно и эмоционально.
- Информация обрабатывается через призму социокультурных установок.
- На основании входящей информации формируется реакция – ситуационное отождествление.
- С данного этапа (из этой роли) нужно научиться выходить и осознавать себя в ситуации.
Чтобы понять, что пора выйти из ситуационного отождествления, нужно почувствовать, когда происходит что-то «не то» или когда это что-то выполняется неправильно, неэффективно. Нужно сомневаться – тогда «включится» мышление.
Бездействие проявляется, когда человек среагировал автоматически, на уровне ситуационного отождествления – и успокоился. Чтобы начать думать и рассуждать, необходимо приложить усилия и выйти из роли, предложенной автоматизмами.
Два смысла «бездействия»
Чтобы действовать, необходимо преодолеть бездействие и начать думать. Возможны два варианта понимания «бездействия» как абстракции: даосское и бытовое. Даосское – недоступно. Бытовое – неэффективно.
«Бездействие» даосской философии: не думать и следовать гармонии Дао
В даосской философии есть термин «бездействие», которое означает не пассивное сидение сложа руки, а активное следование природным законам Дао. Другими словами, бездействие в Дао – это действие, которое детерминировано реальной ситуацией, а не фантазиями о реальной ситуации.
Человек должен действовать эффективно и не терять времени на логический анализ и сознательную оценку ситуации. Соответственно, если вы не ощущаете «гармонию Дао», вам лучше не бездействовать, а думать. И можно не думать, если вы, как древние даосы, живете на природе, вдали от шумных городов и следуете «гармонии Дао» – то есть, не нарушаете законы природы.
ПРИМЕР 14. Ключевой термин, обозначающий воздержание от активных действий, — ву-вей. Его можно перевести как невмешательство, хотя само слово вовсе не подразумевает абсолютной пассивности.
Напротив, это действие, но осуществленное в соответствии с двумя принципами:
- ни одно усилие не должно быть потрачено даром;
- не следует делать ничего противоречащего законам природы.
Ву-вей следовало бы перевести как спонтанное или естественное действие. Это то, что человек делает интуитивно, не планируя. В чем-то такое действие напоминает поведение ребенка, свободного от условностей и не подозревающего о последствиях своих поступков. Это действие, мотивированное реальными обстоятельствами, а не фантазиями.
Часто мы поступаем вопреки своей натуре с единственной целью — доказать какую-либо идею или принцип. В такие моменты личность внутренне противоречива: эмоции подсказывают одно, рациональное начало — другое, сознание — третье. В таких условиях поступок малоэффективен и неестествен, так как является результатом компромисса между разными сферами сознания. Ву-вей воплощает спонтанное и естественное поведение. Действуя таким образом, мы не задаемся вопросом правомочности поступка, а просто совершаем его.
По утверждению Чжуан-цзы, человек должен действовать лишь тогда, когда поступок эффективен a priori. Если предпринимаемые усилия заранее обречены, то действовать вовсе не следует. В качестве руководства к действию он предлагал ву-вей. В третьей главе «Чжуан-цзы» рассказывается о мяснике, нож которого находился в постоянном употреблении, но долгое время оставался острым. Тому причиной было мастерство хозяина, разделывавшего туши так умело, что инструмент ни разу не попал в кость или сухожилие, выполняя свою работу вдоль естественных полостей между волокнами; иными словами, минимальные усилия демонстрировали максимальную эффективность.
Примеры
Чтобы не оскорблять чувства убежденных вегетарианцев, приведу еще два примера.
1. Предположим, человек впервые сел за руль автомобиля. Осваивая технику вождения, он постоянно думает о том, когда переключать скорость, какой ряд движения выбрать, где расположен переключатель сигнала поворота, как быстро следует выжимать педаль сцепления и как часто притормаживать. Любое действие начинающего водителя состоит в применении теоретического знания на практике, то есть перед тем, как действовать, он вынужден вспоминать расположение соответствующих рычагов управления. Теперь рассмотрим поведение опытного автомобилиста. Сев за руль, он не думает о последовательности своих действий, а осуществляет их автоматически. Увидев на дороге препятствие или крутой поворот, он не предается рассуждениям типа «мне надо снизить скорость, а для этого следует нажать на среднюю педаль», но его нога инстинктивно жмет на педаль тормоза.
2. Бальные танцы. Как говорят, комментарии излишни.
Ву-вей — это качество, которое позволяет непредвзято смотреть на вещи, искусство быть самим собой, навык естественного поведения и уверенности в своих силах. Ву-вей проявляется тогда, когда человек не придерживается условных стереотипов поведения и не задумывается над тем, что делает. Иными словами, человек подчиняется приказам подсознания, не теряя время на логический анализ и сознательную оценку ситуации.
Комментарий
Вероятно, теперь читателю стало ясно, почему в заголовке раздела упоминается отказ от этических стереотипов. Этика подразумевает рациональное осмысление поступка и пути его осуществления. В большинстве случаев нравственная оценка происходит уже после осуществления поступка, результаты которого говорят сами за себя. Как правило, этические суждения являются прерогативой сторонних наблюдателей. Сознание людей подвержено влиянию социальных и религиозных правил и запретов. Пытаясь определить моральность своего поступка, человек вынужден руководствоваться той или иной мотивацией. Именно этические нормы ставят человека перед подобной дилеммой, когда приходится обдумывать заранее или оценивать последствия своего поступка.
1. В этом смысле даосы не являются приверженцами нравственных норм. Совершая тот или иной поступок, человек не должен останавливаться на полпути, чтобы оценить последствия и вспомнить о правилах поведения.
2. Этические критерии необходимы тем, кто не ощущает Дао.
Следует отметить принципиальную разницу между моралью даосов и конфуцианцев. Согласно Конфуцию, нравственные нормы должны определяться законными актами, регламентирующими общественное поведение. Иными словами, некоторые поступки приносят несомненную общественную пользу даже в том случае, когда противоречат естественным человеческим побуждениям. Даосы считают такой подход неприемлемым. Подобное насилие над человеческой природой нарушает гармонию Дао.
Все люди неизбежно сталкиваются с одними и теми же проблемами, и даосизм предлагает жизненную философию естественного поведения, которое минимизирует негативный опыт. Поясняя свою точку зрения, Чжуан-цзы приводит следующий пример. Пьяный, падая с повозки, может отделаться легким испугом, в то время как трезвый человек скорее всего покалечится. Такое случается вследствие того, что пьяный полностью расслаблен, то есть его тело находится в «естественном» состоянии, а тело трезвого в минуту опасности напрягается, что делает его уязвимым.
Источник: М. Томпсон, Восточная философия. Пер. с англ. Ю. Бондарева. М.: ФАИР-ПРЕСС, 2000. С. 273-276.
Так что, если вы следуете гармонии Дао (не фантазируете о том, что следуете, а именно следуете), то вы бездействуете.
«Бездействие» в обыденной жизни: не думать
Прочитав в детстве «Книгу джунглей», мы запомнили на всю жизнь, что Маугли – человеческий детеныш. Он человек, и этим отличается от животных джунглей. Он думает, планирует, выходит за рамки чувственного познания мира. Если бы нам понадобился символ идеи, когда ребенок преодолевает интуитивное восприятие и начинает думать, им мог бы стать Маугли. В момент, когда Каа освободил его от бандар-логов и решил пообедать, Маугли смог выйти из-под очарования кругов питона только потому, что был человеком.
ПРИМЕР 15. Балу спустился к бассейну, чтобы напиться; Багира принялась приводить в порядок свой мех, питон же Каа скользнул к центру террасы и закрыл свои челюсти с таким сухим стуком, что глаза всех обезьян обратились к нему.
— Луна заходит, – сказал он, – достаточно ли света, чтобы видеть?
Со стен пронесся стон, похожий на звук ветров в вершинах деревьев:
— Мы видим, о Каа.
— Хорошо. Теперь начинается танец, танец голода Каа. Сидите и смотрите.
Раза два или три он прополз, делая большие круги и покачивая головой то вправо, то влево; потом стал свивать свое мягкое тело в петли, восьмерки, тупые треугольники, которые превращались в квадраты и пятиугольники; свертывался в виде холмика, и все время двигался без отдыха, без торопливости. В то же время слышалась его тихая, непрерывная жужжащая песнь. Воздух темнел; наконец, мрак скрыл скользящие изменчивые кольца змеи; слышался только шелест ее чешуи.
Балу и Багира стояли, как каменные, с легким ворчанием, ощетинившись, а Маугли смотрел на все и удивлялся.
— Бандар-логи, – наконец прозвучал голос Каа, – может ли кто-нибудь из вас без моего приказания пошевелить рукой или ногой? Отвечайте.
— Без твоего приказания мы не можем шевельнуть ни ногой, ни рукой, о Каа.
— Хорошо. Сделайте один шаг ко мне.
Ряды обезьян беспомощно колыхнулись вперед; вместе с ними, как деревянные, шагнули Балу и Багира.
— Ближе, – прошипел Каа. И все снова подвинулись.
Маугли положил свои руки на Балу и на Багиру, чтобы увести их, и два больших зверя вздрогнули, точно внезапно разбуженные ото сна.
— Не снимай руки с моего плеча, – прошептала Багира. – Держи меня, не то я вернусь к Каа. Ах!
— Да ведь старый Каа просто делает круги на пыльной земле, – сказал Маугли. – Уйдем!
Источник: Д.Р. Киплинг. Книга джунглей. Цитируется в переводе Евгении Чистяковой-Вэр.
Фото Н.В. Братчиковой
В нашей жизни бездействовать (в смысле «не думать») – опасно и неправильно.
Педагогические задачи – научить включать рациональную модель поведения
Большой вопрос – как научить детей «включать» мышление, чтобы они начали думать, – дробится на множественные задачи. Назовем три из них.
Задача #1. Научить детей «отключать» эмоции.
Вопрос: КАК отвлечься от довлеющего чувственного восприятия?
Задача #2. Научить детей переходить от чувственного восприятия к рассуждению по цепочке: чувственное восприятие → подумать → оценить, что подумал.
Вопрос: КАК выдержать цепочку действий?
Задача #3. Научить детей осознавать себя при ситуационном отождествлении, чтобы суметь выйти из автоматической роли и начать думать.
Вопрос: ЧТО поможет начать думать?
Система из четырех карточек может помочь детям «включить» рациональную модель поведения
Третья задача, на мой взгляд, самая сложная: определить, когда следует начать думать – и надо ли начинать думать в принципе. Спусковым крючком запуска может стать сомнение – несоответствие маленького результата большому опыту. Взрослый будет спрашивать себя: «Обратился ли я к своему опыту и знаниям, приложил ли их к ситуации?» Если есть сомнение, надо думать.
У детей ситуация с сомнением тренируется при решении математических задач. Есть задачи понятные и есть задачи, над которыми они задумываются. Если ребенок задумался, нужно сразу перечитать условие и вопрос. Можно легко поймать себя и самостоятельно обнаружить, что задумался. Но это в математике. А в обычной жизни дети сомневаются редко. Так как у них нет ни опыта, ни знаний, следовательно, нет и сомнений.
Когнитивные способности детей формирует, в основном, интерес. Интерес – это движущая сила. Интересы у ребят обычно такие: поиграть в игрушки, погулять и т.п. У взрослых другая движущая сила – она обусловлена социальным заказом: нужно получать выгоду, обеспечивать семью и пр.
Мыслительный процесс занимает много энергии. По детям сразу видно, в какой момент они перестали думать. Потому что много думать детям нельзя – перегрев. Взрослые, даже если им не хочется думать, думают – потому что надо. (Качество этого вынужденного «думания» оставим за рамками.)
А детям часто думать не надо. Да они и не взрослые. Если заставлять детей делать что-то, что им не хочется, в том числе и думать, в их психике начинают формироваться различные защитные механизмы: замещение, вытеснение и пр. Ребенок избегает ответственности, вынужденных действий и взрослого, который хочет от него выполнения этого «надо».
При этом мы понимаем, что детей все равно нужно учить думать, потому что правильные решения в жизни могут быть только в механической деятельности ситуационного реагирования. Вне ее происходят только вероятностные события. Что в данный момент правильно, а что нет, – не всегда ясно. Поэтому задача педагогов состоит в том, чтобы указывать детям на многовекторность решений и на то, что человек обязан думать, а не бездействовать (не думать).
Я предлагаю для решения этой задачи следующую систему из четырех карточек. Их следует показывать ребенку, не желающему думать, в важные моменты – например, когда он не собирается думать над задачей.
Представим, что в момент, когда ребенку надо переломить свое удобное бездействие и подумать, он видит первую карточку.
Карточка #1. Оно мне надо?
Текст на этих карточках каждый ребенок должен написать для себя сам, используя свой словарный запас. Каждая карточка должна резонировать с культурным уровнем ребенка. Кто-то из детей напишет, например, «Зачем мне это?». Другой ребенок напишет другое. Пусть будет так. Важны не слова на карточках, а тренировочные реакции на слова. (Ребенок должен хорошо знать и понимать, что нужно делать, когда услышит вопрос или увидит карточку.)
Пример "03-16"
ПРИМЕР 16. Герой видит знак «решетка» (на его месте могла быть и карточка) и следом меняется его реакция.
 |  |
Кадры из фильма «Здравствуйте, я ваша тетя!» (реж. В. Титов, 1975).
ПРИМЕР 17. На мониторе появилась загадочная надпись. Нео, увидев ее, как начал думать, так весь фильм и думал.
Кадр из фильма «Матрица» (реж. Лана Вачовски, Лили Вачовски, 1999).
Итак, слова на карточках не важны. Главное, чтобы вопрос, который будет написан на первой карточке, предполагал ответ «да» или «нет».
Представим: грустный ребенок сидит над тетрадью по математике. На улице весна, птички поют, его друзья пошли в магазин за чипсами, а он сидит.
Первая карточка спрашивает: «Мне это надо?»
Ребенок отвечает: «Нет, мне не надо делать домашнее задание».
Просыпается осознанность, ребенок начинает думать о своей жизни. Следующий этап – переход от чувств (приема входной информации) к обдумыванию (к переработке входной информации).
«Если я сижу над домашним заданием и не хочу его делать, тогда зачем я тут сижу?»
Вторая карточка, которую видит ребенок, должна обосновать его интерес.
Карточка #2. Чтобы что?
Этот вопрос возвращает ребенка к тому, чтобы обдумать мотивацию и задачу, которую он решает. Он тут сидит и чахнет, вместо того чтобы решать задачу: «Не хочу делать домашку, а хочу пойти гулять с друзьями». Значит, задача – перестать решать домашку и уйти. Когда она определена, нужны варианты реагирования. Их должно быть, как минимум, три.
Представим, что в момент, когда ребенок понял направление своего интереса, педагог показывает ему третью карточку.
Карточка #3. Три действия
Посмотрев на эту карточку, ребенок должен придумать три (как минимум) побудительных глагола, пригодных для движения к определенному на предыдущем этапе интересу. Например:
- Тихо закрыть учебник и тетрадь и уйти.
- Свалиться под стол и рыдать.
- Договориться с мамой о другом времени выполнении домашнего задания.
Теперь, когда ясна задача и есть варианты действий, осталось выбрать наиболее эффективное в данном контексте решение.
Карточка #4. Выбери действие
В этот момент ребенок осознанно (!) начинает рыдать, как же он устал в школе и что все остальные дети сначала гуляют и только потом садятся за уроки. О, как он устал!.. Добросердечная мама всплескивает руками и отпускает его гулять.
Приведу еще один пример. По моей просьбе ребенок наблюдал за собой во время путешествия с родителями. Вместе они летели на неизвестном ему виде самолета. В начале пути мальчик отправился в туалет и не смог открыть дверь изнутри. Она была не такая, как обычно.
Можно было впасть в истерику: «Дверь не открывается! Вдруг я тут навсегда останусь?» – однако ребенок (человеческий детеныш) подумал и вот как поступил.
Сначала он стал думать о том, безопасно ли будет находиться в туалете, если самолет начнет падать. Решил, что небезопасно и оставаться тут нельзя. Тогда он стал осматривать дверь, которая не открывалась так, как он привык. Осмотр показал, что дверь необычная, поэтому и не открывается как ей положено. Он перестал открывать ее, как привык, и стал пробовать другие способы. Оказалось, она складывается пополам, как гармошка, если на нее нажать и потянуть. Так ребенок вышел из туалета.
Заключение
Повторим: чтобы запустить мыслительный процесс, ребенок работает с четырьмя карточками:
- Карточка #1. Оно мне надо?
- Карточка #2. Чтобы что?
- Карточка #3. Три действия.
- Карточка #4. Выбери действие.
Важно: эти названия – примерные, ребенок должен самостоятельно подобрать подходящие формулировки.
В исследовании Д.А. Матвеева эффект бездействия – это лишь первая ошибка на пути думающего человека. Всего таких ошибок он выделил семнадцать. Это значит, что поле для исследований – обширное. Методика, малая часть которой описана в этой статье, требует дополнительных исследований и ждет своих разработчиков.
Поддержите проект «АПОРОН», приобретая сборник материалов первой конференции – в электронном или в печатном виде.
Примечания к статье
[1] Более подробно о том, почему чувственное познание отличается от разумного читайте в статье Н.В. Братчиковой «Развитие абстрактного мышления: парадокс Зенона».
Полезные материалы
- Книги Надежды Братчиковой
«ФОТОГРАФИИ В ЛУЖАХ. Как научить ребенка композиционному построению в городских условиях?»
«ПОЗНАЕМ ЧЕРЕЗ СРАВНЕНИЯ. Книга-методика по развитию познавательных навыков у детей»
«БЫТЬ ПЯТИКЛАССНИКОМ: как поступить и учиться в физмате»
«12 МЕСЯЦЕВ: развиваем чувство времени. Пособие для родителей»
